«Мегалополис» стал самой неоднозначной картиной последнего десятилетия. Авторское кино эпического размаха спровоцировало волну критики, однако так ли оглушителен провал суперпроекта Копполы? Разбираемся в статье.
«Мегалополис» непрост для восприятия. Готовившийся около сорока лет, он многократно переосмысливался и в итоге стал иконой эклектики – смешения разнородных стилей в рамках одного произведения. Добавьте сюда отсылки на античную историю, Шекспира, другие культурные слои и эпохи, и вы получите причудливую картинку-калейдоскоп, в которой единственной последовательностью обладает только сюжет.
Смысловая связь в ленте такого масштаба, соединяющей блистательную, но жестокую древность, неприглядную современность и счастливое будущее, крайне важна. В сущности, без нее задумка режиссера грозила бы распасться на отдельные эпизоды, однако этого не происходит, и при всей предсказуемости хэппи-энда он все же рождает катарсис. Кроме того, история о любви, деньгах и власти, развернувшаяся среди пышных декораций вымышленного Нового Рима, смотрится стильно и не лишена сатиры. Да, мораль, заложенная Копполой, звучит наивно, в духе великого «Диктатора» Чаплина (финальная речь Цезаря Катилины – это своеобразный оммаж в адрес предшественника), но критики, которые ругают картину именно за это, кажется, уходят от собственно художественных качеств фильма в обсуждение социально-философских вопросов.
Ключевым для понимания «Мегалополиса» является слово «сказка» (в другом переводе – «басня»). События на экране изначально признаются нереалистичными, и это помогает не ассоциировать их с повседневной жизнью, а наблюдать как самостоятельную вселенную, работающую по своим законам. Именно поэтому зрителя не должны смущать имена Цезаря и Цицерона, принадлежащие архитектору и мэру, соответственно; как не удивит его и появление героев в тогах, венках и золотых доспехах. Для реальности фильма это норма, которая разделяется всеми ее населяющими. Собственные правила игры позволяют художникам выйти за рамки привычного и создавать движущиеся статуи, волшебное свечение и другие «странные» объекты. Монтаж также принимает условности мира и произвольно меняет скорость эпизодов, подстраиваясь под плавные движения камеры, которые особенно заметны в начале фильма. Как результат, сказочность появляется на всех уровнях, от физики до смысла.
Одна из лучших ролей в фильме у Шайи Лабафа. Разнообразная и по-хулигански вызывающая.
Обособление картины от здравого смысла и расхожих представлений, как уже было сказано, дает Копполе свободу в выборе средств выразительности. Подобно самому Цезарю Катилине, он – единственный творец, чьи грандиозные замыслы непререкаемо сбываются. И если у гениального архитектора еще были противники, то его старший брат и создатель остается единоличным правителем вселенной (недаром Коппола снимал «Мегалополис» за свой счет). Некоторые видят в этой параллели всесильность искусства, которое должно решать все социальные проблемы. Архитектор в фильме строит справедливое общество, в то время как создатель всеми любимого «Крестного отца» высказывается через свое творение, недвусмысленно призывая человечество одуматься и стать лучше. И хотя неприкрытое морализаторство обычно утомительно и раздражающе, здесь оно умело встроено в повествование, так что становится частью кульминации и развязки, довольно эмоциональных, несмотря на растянутый хронометраж.
Ахиллесова пята произведения Фрэнсиса Форда Копполы кроется, как ни странно, в масштабе – неотъемлемом свойстве фильма. Два с лишним часа не смогли вместить все, что хотел сказать автор, из-за чего некоторые сюжетные линии обрезаются и недостаточно раскрываются. К примеру, план Клодия, околдованного беспринципной тетушкой, выходит скомканным и не совсем ясным; а такой характерный персонаж, как Веста, не получает никакого развития. Из чрезмерной перегруженности сценария вытекает и другая слабость «Мегалополиса» — упрощение. Вместо того чтобы детально показывать судьбу Цезаря и Юлии, Коппола переключается на политические интриги, завязанные на второстепенных героях. Когда же необходимо вернуться к протагонистам, на них остается слишком мало времени, и целые этапы их жизни опускаются. Конечно, подобные скачки можно объяснять сказочным духом, однако ни одна классическая сказка не теряет из виду своего Ивана-царевича. Впрочем, из-за пробелов страдает исключительно вторая половина фильма, поэтому мы продолжаем схватывать суть, так как подробно и с большим мастерством введены в канву событий ранее.
«Мегалополис» — это фильм-потенциал. Потенциал авторского кино, которое способно ответить дешевым (не в смысле бюджета) поделкам продюсеров и студий, зарабатывающих деньги. Он наглядно демонстрирует, что магия великого искусства экрана еще не исчерпала себя, что, несмотря на сплошную коммерциализацию, идеологическое давление и откровенные пустышки, снятые непонятно кем и непонятно для кого, кинематограф жив и пульсирует в работах, которые распускаются, как цветы среди обыкновенных сорняков. В этом свете неудивительно, что манифест вечной молодости и волшебства творения снял именно Фрэнсис Форд Коппола – бунтарь из эпохи Нового Голливуда, никогда не боявшийся делать то, что считал нужным и важным. Можно спорить о качествах «Мегалополиса» как истории, но, словно линза, он поймал солнечный свет потустороннего вдохновения, которое и зачаровывает нас в креслах кинотеатров.
Автор: Алексей Федоренко